Созрело продолжение:

Подопечный (часть 3)
Наконец появился охранник с подносом. Он открыл двери, преступив через прикованного Чинка, вошел и поставил поднос с едой у изголовья. После чего так же вышел и, закрыв двери, снял наручники сначала с задних лап, потом с передних.
Голодный Чинк тут же принялся за еду. Поднос был разделён на секции, в каждой из которых лежала разная пища. В самой большой были макароны, в отделении поменьше был аппетитно пахнущий салат, в ещё меньшем, порезанная на кубики, вареная колбаса, а в самом маленьком, продолговатом, лежала ложка. Посередине всего этого возвышался пластиковый стаканчик с чаем. Чинк набросился сначала на салат, потом закусил его колбасой с макаронами и, запив всё это чаем, почувствовал, что, наконец насытился. Вместе с этим он почувствовал непреодолимое желание спать. Преодолевать его не было никаких видимых причин, и Чинк заснул.
Дальнейшая жизнь Чинка в заключении тянулась довольно однообразно. Три раза в день приходил охранник и приносил еду. Один раз в день вместе с ещё одним охранником, приходил врач и обрабатывал ожоги. Всё время, при входе в камеру Чинка пристёгивали наручниками к решетке. На все попытки расспросить о своей дальнейшей судьбе доктор отвечал уклончиво, всеми своими эмоциями показывая, что против дальнейших расспросов. Чинк отметил, что он в курсе его способности точно определять эмоции окружающих.
Он постепенно выздоравливал, и тогда к процедурам по залечиванию ожогов присоединились многочисленные анализы. Теперь, входя поставить еду Чинка приковывали к решетке только за руки, а матрас переложили от решетки к стене, напротив рукомойника. Дни были похожи один на другой, лишь одно странное событие за этот период врезалось Чинку в память.
Когда Чинк почувствовал в себе силы более-менее не перенапрягаясь ходить, он тот час же начал перед едой пользоваться рукомойником. Он обратил внимание, что мыло имело какой-то очень уж зловонный запах – от которого аж немного портился аппетит. Периодически мыло обновляли, но всё время клали такое же, вонючее. И вот однажды Чинк унюхал, что на этот раз положили совсем другое, - очень даже приятно пахнущее. Чинк взял его в лапы и с наслаждением вдохнул его приятный аромат. Тут в коридоре послышался топот бегущих ног, вскоре показался запыхавшийся, чем-то перепуганный охранник, который только что принёс еду и новое мыло.
- Э, пушистик! Ты, это, того, поклади мыло на место! – сказал он, сильно нервничая.
- Я что-то не так стелал? – обеспокоенно спросил Чинк.
- Нет, всё в порядке. Это я не то тебе положил. Просто положи мыло на место и просунь лапы через решетку. Я сейчас поменяю.
- А сачем?
- Так надо.
Он положил вместо ароматного то, отвратительное. И ушел.
Чинк долго размышлял, зачем это, но так не до чего и не додумался.

Постепенно Чинк полностью поправился от ожогов, полученных на пожаре, и почувствовал себя при силах. Шерсть полностью отросла, Чинк выглядел так, будто ничего и не происходило. Врач, после очередного осмотра, сказал, что он полностью здоров, но порадоваться выздоровлению у Чинка не получилось.
На следующее утро к камере Чинка пришел целый отряд во главе с тем самым чёрным командиром. Все напряженные, а у предводителя та же ужасающе несовместимая смесь чувств, что и при поимке: с одной стороны - жалость, с другой – твёрдое, безжалостное намерение сделать Чинку что-то плохое. При виде этих людей у Чинка сразу шерсть стала дыбом, и бешено заколотилось сердце. Ему приказали подойти к решетке. Чинк был в ужасе от предчувствия, но понимал, что сопротивление сделает всё лишь хуже, поэтому послушно выполнил распоряжение. Пришедшие, судя по всему, знали о способности антропоморфов определять чувства, поэтому даже не пытались его успокоить. Чинка сковали по рукам и ногам, и надели намордник.
Потом его повели мрачными коридорами в просторный зал, посередине которого находилось небольшое сооружение, напоминавшее железный ящик. Чинка завели туда и велели стоять у входа. Проём закрыли решеткой и, сквозь неё сняли с Чинка цепи и намордник. Затем сверху опустилась железная панель, полностью скрывшая вход.
Чинк оказался в полной тишине и темноте. Как ни старался он напрягать своё ночное зрение, как не крутил ушами, пытаясь уловить хоть звук – ничего не было видно, и не слышно, кроме собственного дыхания и стука сердца, готового выпрыгнуть из груди. Вдруг, сразу со всех сторон раздался страшный вой, похожий на вой сирены воздушной тревоги, и мигающий красный свет заполнил всё помещение. Немного отошедши от первого шока, Чинк обнаружил, что находиться в комнате, посреди которой, а так же по углам находились, помещённые в клетки, колонки с красными мигалками. Звук и красное мерцание становились совсем невыносимыми. Чинк бросился к панели, закрывшей вход, и стал колотить её лапами, крича:
- Что вы телаете?!! Прекратите!!! Прекратите!!! Выпустите меня отсюта!!!
Видя, что это бесполезно, Чинк бросился на пол, свернулся клубком, закрыл глаза, прижал уши, зажал их лапами и сверху прикрылся хвостом. Через некоторое время он почувствовал под собой обжигающий холод и вскочил. Помещение заполняла леденяще-холодная вода. Дрожа от холода, и обхватив себя хвостом, Чинк закрыл глаза и, как мог сильно, прикрыл уши лапами. Вскоре вода достигла колен, сумасшедшее мерцание было видно сквозь закрытые веки, а вой становился всё громче и громче. Наконец нервы Чинка не выдержали, и он стал с криком носиться по комнате, шарахаясь от одного источника звука и света к другому, натыкаясь на стены, и ударяясь в прыжках о потолок.
Внезапно из воды выскочила рама с натянутой сетью и прижала Чинка к стене. Сирена смолкла, мигалки прекратили вращаться, но не погасли. Панель, скрывавшая вход поднялась, и вода устремилась вон. В помещение вбежал командир с двумя подчинёнными, в руке у него был пистолет, он поднял его, и приставил к шее Чинка. Готовый сойти с ума от ужаса, Чинк закричал, издав пронзительный свист. Он почувствовал укол в шею, как при поимке, и погрузился в спасительную темноту.

Очнувшись у себя на матрасе, Чинк почувствовал себя вымотанным сильнее, чем после пожара. Рядом стояла большая кружка с водой. Пить хотелось ужасно, и Чинк моментально её опустошил. После этого по телу разлились тепло и сонливость. В этот момент Чинк услышал в коридоре шаги и в страхе взглянул на решетку. За ней появился тот самый ужасный человек. Уронив кружку, Чинк вскочил и вжался спиной в дальний угол камеры, мечтая, чтобы стены поглотили его. Он явственно чувствовал, что если это повториться, ему не выдержать ещё раз этой пытки.
- Больше такого не будет! – услышал Чинк от него.
На этот раз человек испытывал совсем другие чувства. Он сильно переживал и волновался, стараясь разглядеть реакцию Чинка. В нетерпении он с нажимом спросил:
- Ты меня понимаешь?
В ответ перепуганный Чинк, пытаясь ответить, издал совершенно нечленораздельный звук и закричал как животное, испугавшись, что он рассердится, не получив ясного ответа.
Но человек не рассердился. Он пришел в ужас от этого, и если бы у него на голове были волосы – они поднялись бы дыбом. Но не будь Чинк антропоморфом, он бы этого ничего не заметил, - так хорошо скрывал этот человек бушевавшие в душе чувства. В отчаянии он повторил вопрос:
- Ты понимаешь, что я говорю?
Увидев его реакцию, Чинк взял себя в лапы и произнёс:
- Что я вав… вам стелал? Са что?! Са что?!
Услышав его, человек сразу почувствовал большое облегчение и сказал:
- Это жестокий, но чрезвычайно важный тест! Это было абсолютно необходимо!
Произнося это, он опять испытал те противоречивые чувства. Произнося «жестокий», он ощущал жалость и даже переживал сильное раскаяние, но говоря «абсолютно необходимо», он снова испытывал ту жестокую и непоколебимую решимость, которая делала его таким страшным в глазах Чинка.
- Это был единственный травматичный тест. Ты умеешь видеть, правду ли тебе говорят. Смотри и слушай внимательно! Такого больше не будет! Я здесь главный, и я говорю тебе это!
Чинку сразу вспомнился разговор с Ранэком. Они возвращались с тренировки и разговор зашел о способности антропоморфов замечать чувства. Чинк высказал предположение, что теперь их обмануть стало невозможно, на что Ранэк ответил:
- Не обольщайся! Людям хорошо известно это наше умение. Есть, по крайней мере, три способа обмануть обладающего эмпатическими способностями. Первый, - передать ложь в письменном виде. Второй, - передать ложное сообщение через человека, который уверен, что сообщает достоверную информацию. И, наконец, третий, сложный, но вполне реальный – есть хорошие актёры, умеющие входить в роль, то есть на самом деле испытывать чувства своего персонажа, а не изображать их. Такой человек может, говоря ложь, вызвать у себя соответствующие чувства, хотя это и очень сложно.
Чинк продумал сказанное этим человеком в свете предупреждений Ранэка. Первые два варианта отмёл сразу – он тут главный и точно в курсе всего. Может он хороший актёр? Нет, хотя он, для человека, хорошо скрывал свои чувства, но на интеллектуала-актёра этот шкафоподобный громила никак не походил. Чинк поверил ему, и начал успокаиваться. Увидев это, человек сказал:
- Ну, вот и хорошо! На этом тесте у тебя очень хороший результат. Это будет иметь для тебя весьма благоприятные последствия. А сейчас ложись и отдыхай. Восстанавливайся после травмы!
Чинк почувствовал невероятную слабость и сонливость и, не дойдя, как следует, до матраса, отключился и рухнул на него так, что ноги остались лежать на полу.

Чинк так и не понял, в чём заключался этот сумасшедший тест, и даже не предполагал чем же он умудрился его пройти, но последствия действительно оказались благоприятными. В первую очередь он заметил, что его перестали боятся. Раньше рабочий персонал и доктор, хоть и старательно изображали дружелюбие, но всё время чувствовали себя напряженно рядом с Чинком, пока он не был надёжно зафиксирован. Теперь, к немалому удивлению Чинка, они спокойно входили в его камеру, и при этом уже не приковывали его к решетке. Теперь поднос с едой вручался прямо Чинку в лапы, к ложке добавилась вилка, а возле ведра с крышкой поставили ширмочку.
Единственной неприятностью в его новом положении был массивный металлический ошейник, его Чинк обнаружил на себе сразу, как очнулся после того разговора с начальником этого заведения. Снять его было не возможно. Чинк спросил у охранника, когда тот приносил ему еду:
- Сачем это?
- Привыкай пушистик! Отныне эта цацка с тобой на всю оставшуюся жизнь, - с ухмылкой ответил тот.
Объяснить, зачем этот ошейник он так и не счёл нужным.
После пережитого ужаса Чинк чувствовал себя более разбитым и обессиленным, чем после пожара. Пережитое никак не хотело уходить из головы, но, похоже, ему в еду подсыпали успокоительное, так как после каждого приёма пищи его сразу начинало клонить в сон. Впрочем, Чинк был не против возможности уйти в царство снов и, хоть на время, забыть о пережитом кошмаре. Постепенно ему становилось легче, происшедшее стало казаться давним страшным сном, о котором не хотелось вспоминать. С успокоением стали возвращаться силы. Чинк опять почувствовал себя здоровым. Теперь проблемой стала неимоверная скука и сильная тоска по друзьям и свежему воздуху.
Однажды за Чинком пришел охранник и сказал следовать за ним. Чинк уже успел привыкнуть к тому, что к нему теперь входят без всяких предосторожностей, но то, что его поведут куда-то просто вот так, сильно его поразило. Чинку было интересно увидеть хоть что-нибудь кроме уже изрядно надоевшей камеры. Охранник повёл его куда-то вверх по лестнице. Они вышли в светлый коридор, одну сторону которого занимали двери, а другую окна. Чинк аж не удержался и подошел к одному из них. Впервые за много дней он видел, что происходит снаружи. Была ранняя весна, на деревьях только-только появились листочки Окна выходили во двор пятиэтажного здания, стоявшего буквой «П». Во дворе был аккуратненький скверик, портил эту картинку видневшийся вдалеке, сколько можно было увидеть большой серый забор с колючей проволокой, но всё равно туда так хотелось выйти. Охранник не стал торопить Чинка и дал ему полюбоваться видом из окна, но, как бы невзначай, сказал:
- Не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость! Вот это на тебе не украшение, - он слегка стукнул по ошейнику, - Надумаешь сбежать попробовать, эта штука укажет, где ты находишься, даже, если б у тебя что-то и получилось. Это если бы, - стоит тебе только попробовать такое учудить, как сразу включится электрошокер, и тебя парализует. Поверь, ощущения будут не самые приятные. Потерпи немного, и тебя вскоре станут выводить на прогулку. Ну, пошли!
Он повёл Чинка дальше по коридору, и завёл в одну из дверей. Там за столом сидел приятной наружности пожилой человек в белом халате. Он отослал охранника и пригласил Чинка сесть напротив него. Стол выглядел весьма примечательно – добрая его половина была заставлена яркими статуэтками, работающими маятниками, и прочими безделушками. Всё это было ярко раскрашено, или блестело, так что Чинку сразу вскружило голову после серой скучной камеры.
Человек начал задавать Чинку задания. Они были очень лёгкие, под силу ребёнку. Даже выглядели как детские головоломки. Например, сложить из фрагментиков звезду, или сказать что общего у лампы, свечи, фонарика и солнца. Чинка это очень забавляло – после долгого периода, когда от скуки он уже пересчитал, сколько прутьев в решетке его камеры, и сколько полосок на его матрасе, эти тесты с яркими картинками казались ему королевским развлечением.
Однако от его внимания не ускользнуло, что человека его ответы и выполнение задачек интересовали как-то во вторую очередь. Он чего-то ждал. И вот, когда Чинк увлёкся процессом на полную катушку, он вдруг встал и сказал:
- Мне сейчас нужно по делам ненадолго выйти. Сиди здесь и ничего не трогай! Я скоро вернусь.
Чинк только-только раззадорился, а тут такой стоп! Ему очень хотелось продолжить. Он стал разглядывать кабинет. На стенах справа и слева располагались плакаты с непонятными обозначениями, а немного в стороне висело зеркало. Поскольку было сказано сидеть, Чинк только наклонился на стуле, чтобы разглядеть своё отражение, но вставать не стал. С зеркала на него глядел фуррик его мечты – симпатичный белк приятного зелёного цвета. Чинк аж невольно залюбовался.
Потом обратил внимание на ошейник, на котором было что-то написано. Чинк почти привстал, готовый в любую секунду рухнуть обратно, чтобы разглядеть надпись. Читать было трудно – здешний алфавит он усвоил не так давно, а попрактиковаться, как следует, в чтении в убежище возможности не было, к тому же приходилось читать с зеркала. Но, немного помучившись, он, в конце концов, смог прочесть надпись. Самыми большими буквами было написано его имя, немного в стороне от имени находилась рамка, над которой была надпись «Под опекой», а в самой рамке значилось «Институт изменённых организмов». С другой стороны от имени было три похожих рамки, только совсем маленьких, две были пустыми, а одна была закрашена зелёным цветом.
Вдоволь налюбовавшись собой, Чинк переключил внимание на стол. Чего там только не было! И статуэтки животных, и миниатюрные здания и множество другой всякой всячины. Прямо не рабочий стол, а лоток торговца безделушками. Особенно внимание Чинка привлекли маятники, их блестящие, вертящиеся перед глазами детали прямо таки завораживали. Очень захотелось взять их, или раскачать сильнее, но он помнил, что ему приказано ничего не трогать. Чинк отвернулся. Снова становилось скучно. Предыдущее развлечение тестами только разожгло его аппетит.
- Ну, когда уже он придёт?! – подумал Чинк.
Его взгляд снова упал на стол. Им моментально завладела стекляшка в форме бриллианта размером с яйцо. Выглянувшее из-за тучи солнце через окно осветило её и заставило сверкать всеми гранями. Чинку аж дыхание перехватило от такой, на его взгляд, неземной красоты. Лапа сама потянулась взять эту вещь. Он подставил её под свет и стал любоваться переливами блестящих граней. Этот блеск поглотил его, сердце переполнило приятное-приятное чувство. Всё исчезло, не осталось ничего кроме этого прекрасного блеска и приятных эмоций, даруемых им. Внезапно он погас.
- Чинк, будь хорошим пушистиком! Отдай дяде-доктору блестяшку!
Чинк вернулся к реальности. Он стоял возле окна и держал обеими лапами безделушку, которую накрыл сверху рукой человек в белом халате. Он, улыбаясь, осторожно взял её у Чинка и положил на стол.
- Ой, ис уините! Я,… я сам не пойм у как это получилось! – прижав уши и хвост, стал извиняться Чинк.
- Не волнуйся пушистик. Всё хорошо, я не сержусь на тебя, - ласково ответил человек в белом халате, поладив Чинка по голове.
Он действительно не сердился. Почему-то он был даже доволен. Чинку это показалось странным, но поразмыслить над этим он не успел.
- На сегодня всё. Вот, держи хвостатенький! – сказал старичок, доставая из внутреннего кармана халата большую плитку шоколада в яркой обёртке.
- Польшое спасипа! - ответил обрадованный Чинк.
Всё это время его десертом был чуть-чуть подслащенный чай, а тут такое лакомство!
- Возвращайся к себе.
Доктор проводил Чинка к двери, за которой его ждал охранник. Прижимая к себе подарок, Чинк, весь в предвкушении, пошел за охранником назад в свою камеру.
Пришедши к себе, Чинк уселся на матрас, аккуратно развернул шоколадку и по кубику стал наслаждаться. Шоколад был очень вкусный с орехами. У Чинка сразу поднялось настроение, и почувствовался прилив энергии. Покончив с лакомством, Чинк обратил внимание на фольгу, которая была под обёрткой. Она тоже красиво блестела. Это напомнило о безделушке.
- Эх, нехорошо как-то получилось, - невесело вспомнил Чинк о происшедшем в кабинете, - И что на меня нашло?!
Он с досадой скомкал лист фольги, сжал его в комок и кинул его от себя. Блестящий шарик отскочил от стены и, забавно шелестя, подкатился обратно к Чинку. Тот протянул лапу, пододвинул, его поближе и стал толкать его, то одним, то другим пальцем из стороны в сторону. Это ему понравилось. Неприятные мысли оставили его, вместо них возникло сильное желание поиграть. Чинк стал буцать шарик по комнате, в одну, в другую сторону, от одной стены к другой. Он приятно поблескивал в полумраке камеры и классно шелестел. Чинк с головой ушел в забаву. В процессе игры он буцнул шарик в сторону решетки.
- О нет! Он сейчас из камеры вылетит! Поймать! – пронеслось в голове у Чинка, и, забыв обо всём, он как можно быстрее кинулся за ним.
Произошел удар, и всё потемнело перед глазами. Чинк очнулся лёжа на полу перед решеткой. Очень болела голова, и Чинк за неё ухватился. Лапа почувствовала что-то липкое, и Чинк поднёс её к глазам. Там была КРОВЬ! Чинк сразу обмяк и снова опустился на пол.
Тем временем в коридоре послышался топот ног. К его камере подбежали три человека с носилками.
Эх, как тебя угораздило! – сказала медсестра, осматривая травму.
Чинка положили на носилки, и вынесли из камеры. Повернув голову, он заметил на полу тот злополучный шарик. Он указал на него пальцем, и попросил:
- Там, это… мячик! Сакинте пошал уйста ево ко мне в комнату!
- Э нет, зверушечка! Мячик этот тебе явно противопоказан! – сказала медсестра и толкнула шарик ногой, подальше от камеры Чинка.
Чинка отнесли в медкабинет, где зашили ему распоротый в двух местах прутьями решетки лоб. После этого медсестра прикрепила что-то к ошейнику. Чинк взглянул на зеркальную поверхность какого-то агрегата. На ошейнике рядом с зелёной полоской появилась красная.

Вскоре после этого инцидента Чинка обрадовали сообщением, что его поведут размяться. Однако он был несколько разочарован, когда, вместо улицы, его привели в зал, который в разных местах от одной стены к другой пересекали балки, а так же различные лесенки, канаты, переходы.
- А нарушу меня не поветут? – спросил Чинк.
- Наружу тебе, пока ещё, рановато. Полазай тут, - ответил охранник, и уселся за стоявший в уголке столик с газетами.
- Латно! – ответил Чинк, и с наслаждением прыгнул в полную силу на одну из балок.
Хоть это было и не на свежем воздухе, но размялся Чинк от души – он, аж потерял счёт сколько раз, прыгая с балки на балку, пересёк зал вдоль и поперёк, а так же сверху донизу по лестницам, канатам и тем же балкам. Правда усталость наступила довольно скоро – сказалось долгое сидение в камере. После охранник направил Чинка в душ, где он впервые за всё это время смыл с себя грязь, правда с всё тем же, страшно вонючим, мылом.
Но на этом приятные сюрпризы не закончились – Чинку предложили пойти в здешнюю библиотеку и взять почитать книжку, чтобы в камере не было скучно. От этого предложения Чинк вообще растаял – читать он любил, и очень. К сожалению, никаких подшивок газет, сообщающих о событиях в мире, или научной литературы по антропоморфам, там не нашлось, что показалось Чинку странным для научного заведения. Он решил, что его просто допустили только к художественной литературе. Просмотрев немалый (для библиотеки такого заведения) ассортимент, он выбрал себе сборник фантастических рассказов, и, просто счастливый, отправился в сопровождении охранника в свою камеру.
Но, как говорили многие в убежище: «Люди не были б собой, если б не придумали морфам какую-нибудь пакость». Вскоре радость Чинка раз за разом нарушалась тем, что его удовольствия прерывали на самом интересном месте. Только он раззадорится в зале с перекладинами, как охранник приказывает ему спуститься и отправляться в душ, а затем в камеру, под предлогом, чтоб он не переутомлялся, хотя никакой усталостью и не пахло, а наоборот, - энергия и активность была на максимуме. Стоило ему дочитать до интересного места, что аж хвост дрожал от волнения, как тут же приходил охранник, и требовал вернуть книгу до следующего дня, под тем же предлогом.
Таким образом Чинка огорчали довольно длительное время. Одним охранникам было безразлично, что приходилось это делать с ним, - они просто выполняли свою работу. Другие, в основном пара новеньких, испытывали угрызения совести, когда видели как он огорчается, а один, среднего возраста, почему-то испытывал к Чинку лютою ненависть. Когда прерывал его прогулку в зале, – испытывал злорадство, а когда отводил его в библиотеку, или приходил забирать книгу на самом интересном месте, - едва не лопался от злобы.
И вот, когда этот недоброжелатель пришел забирать ну очень уж понравившуюся Чинку книгу, причём Чинк успел дочитать, только до пятой странички, в виду чего объяснение, что это для защиты от переутомления, выглядело ну совсем уж абсурдным, Чинк не утерпел и сказал:
- О каком утомл ении итёт речь? Я и начать не успел! Я вишу, что вы нарошно сабираете, кокта инереснее всево!
Он ожидал, что охранник выругается или рассердится, но реакция была совсем неожиданной – он почувствовал облегчение, и даже обрадовался!
- Наконец-то заметил! Не мог раньше? Хотя, что со звериных мозгов возьмешь? Ну, раз заметил, наконец, иди сюда! Щас характеристику прицеплю.
Чинк подошел, и охранник прицепил ему на ошейник зелёный квадратик в последнюю рамочку.
- А что это сначит? – спросил его Чинк.
- А оно тебе надо?
- Ну, интересно.
- Интересно ему! – вопрос Чинка застал его врасплох, и он ответил: - Вот этот зелёный значит, что хороший пушистик – послушный, вот этот зелёный – что не кусаешься, а вот этот красный… – тут он что-то вспомнил и вспыхнул, - А вот этот красный значит, что ты - тупое животное!!! И не думай, что раз ты книжки читаешь, то ты лучше людей! Я Человек, должен сидеть и, смотреть, как он читает, интересно ему, или нет! – тут у человека едва пена изо рта не пошла, – Чтобы проверить отдаст зверушка книжечку или нет! А оно ещё и огрызается! На, подавись! Крыса зелёная! – выругался он, швырнул книгу в дальний угол камеры, и, не унимаясь, покинул камеру Чинка.
- Можешь читать, хоть пока не подохнешь! Читает он!..
И, пока окончательно не удалился, продолжал рассуждать на эту тему. Если очистить его пламенную речь от нецензурных слов, то получалась бы занятная теория. Теория, строящаяся на предположении, что антропоморфы считают себя наравне с людьми, потому что им дают читать книги. А вот, если бы бездари-учёные их, вместо этого, отправили валить лес, то они бы сразу поняли своё место, и стали полезны людям.
Чинк про себя улыбнулся этому. Хотя он был не в восторге от сказанного, но, как ему показалось, понял причину, стоявшую за этими гневными словами, и даже пожалел этого человека. Он не стал сосредотачиваться на этом, а поднял книгу, и, нашедши нужную страницу, вновь погрузился в чтение.

Через некоторое время другой разговорившийся охранник ещё больше пролил Чинку свет на происходящее в институте. В ночь перед этим в коридор доносился шум музыки, так что Чинк едва смог уснуть. На следующий день один из охранников, как обычно, принёс еду. Только выглядел он немного помятым.
- Страсти! – поприветствовал его Чинк.
Буквы «З» и «С» прозвучали как довольно громкий свист, и причинили человеку боль.
- Ох, э… пушистик, не свисти! Денег не будет, хотя у тебя их и так уже никогда не будет, - сказал он, скривившись, и передал Чинку поднос с едой.
- Меня отсюта никокта не выпустят? – обеспокоенно спросил Чинк.
- Да нет, не волнуйся! Тебе, как раз, волноваться нечего. Тесты все прошел, вот, вчера твою характеристику отмечали. Ты тут у нас единственный клиент, если не считать бешеных в подвале, но с ними уже всё ясно.
Он был явно разговорчивее, чем обычно, и Чинк решил не упускать момент.
- А кто это?
- Это те, кто не прошел «вопящую комнату».
Чинк вспомнил этот ужасный тест, и его аж передёрнуло от этих воспоминаний.
- А как её прохотят?
- Ну, это зависит от того как долго ты там не слетаешь с катушек, и что после этого делаешь.
- А что там нато телать?
- Вопрос в том, чего делать не надо – не надо кидаться на колонки и пытаться их разломать. Ты этого делать не стал, а начал шарахаться от них туда-сюда, как и положено тихоням. Кстати, спасибо тебе!
- Са что?
- Я поставил на тебя кругленькую сумму. Мы поспорили с Нэйлисом, это тот приятный парень, что в тебя позавчера книжкой швырнул. Он сказал, что ты больше сорока единиц не потянешь, а я что выдержишь. Так ты все пятьдесят восемь смог – это почти рекорд! Вот он тебя за это и «полюбил», а ещё он не любит ботаников, а тебя из библиотеки не вытянешь!
- Это я уше саметил!
- Ага, так вот, ты бы и рекорд поставил, да начальник тебя пожалел. Остановил тест раньше, иначе ты бы мог с катушек навсегда слететь. Такое иногда случалось. И тогда бы тебя всё равно отправили в подвал к бешеным. Что там с ними делают тебе, поверь, лучше не знать. Ты на его сына похож.
- Похош?!! – Чинк очень удивился.
- О, это занятная история! Ты садись, ешь, а я расскажу.
Чинк быстро взял поднос, сел на матрас, и начал потихоньку есть. Охранник тоже сел в камере, прислонившись спиной к решетке. Он достал из внутреннего кармана комбинезона маленькую бутылочку, сгорбившись, и закрывая её со всех сторон, втянул в себя немного её содержимого, и начал рассказывать:
- Нэйриса назначили сюда сразу после побега Ранека. Он снова наловил для института пушистиков, хотя это стало очень трудно делать. Снова стало, кого изучать, ему почётную грамоту выдали, по телевизору показали. Его сынок увидел это, и захотел на вас, зверушек, посмотреть. Папа не отказал, и его провели в зверинец, здесь тогда вас штук восемь сидело. Ему понравилось, и он стал сюда после школы, как на работу ходить, а папаша всё это поощрял. Ну вот, сынок смотрел-смотрел, смотрел-смотрел на зверушек, и в один прекрасный день сам стартовал.
Тут рассказчик сделал паузу, многозначительно поглядел на Чинка, снова приложился к бутылочке, и лишь потом продолжил:
- Видел бы ты Нэйриса! О, как он затрясся! И белохалатников затряс, чтобы остановили, во что бы то ни стало. Да не тут-то было – стал его сынок шерстью обрастать. Тоже белкой стал. Ты ещё ничего – зелёненький, а это чудо вообще фиолетовым, в красную полоску, сделалось. Но самое главное – сынок-то его, и до того как хвостом обзавёлся, был не ангел, а как превратился, то полностью зверем стал. Там и без «вопящей комнаты» было видно, что он из бешеных, причём из очень бешеных! А папаша, его от неё избавил, и в тихони без прохождения записал. Сделал ему пятизвёздочную камеру, а как разрешили тихонь брать под опеку, так сразу его домой и забрал. А бешеных же нельзя домой брать! Их вообще нельзя ни к людям подпускать, ни к друг другу! А он его в дом! Пушистик не человек, прав таких уже не имеет. Ограничений куча. А сынок хотел, чтоб всё по-старому было. Скандалы начались, и вот, однажды, с ним истерика приключилась, и этот зверёныш родную маманю чуть не выпотрошил. Нэйрису пришлось собственноручно его пристрелить. Жену его врачи едва спасли. Потом проверка была, уклонение от теста на агрессивность всплыло. Судить хотели, да лично президент вмешался, - оставил. Потом Нэйриса опять по телевизору показывали, - он там всем доказывал, что нельзя пушистиков скрывать. Идейный стал – аж жуть!
- Так вот откуда эти железные «так надо!» и «абсолютно необходимо!», - подумал Чинк, и совсем другими глазами посмотрел на черного командира.
Тут охранник опять принял горячительного. Чинк продолжил выпытывать:
- А меня отсюта выпустят?
- Да, я ж уже сказал! Ты точно тихоня, агрессия низкая, послушание наоборот, - высокое. Атавизм, правда, тоже высокий, но у кого из вас он не высокий? Правда, у тебя он даже как на вашего брата высоковат! Но это тебе не страшно, ты же у нас шустрый! Ещё поймать его не успели, а он уже опекуна себе нашел! Так что заберут тебя скоро новые папка с мамкой, будут тебя кормить, поить, на поводочке выгуливать, а ты будешь их гостям с табуретки стихи читать, картинки рисовать, на дудке играть, или чего ты там умеешь?
- На повоточке? – Чинк опешил, - Расве так мошно? Я ше расумный!
- Разумный?! – охранник затрясся от смеха, - Ну насмешил! Ты когда-то жаловался, что мыло у тебя вонючее. Так это для того, чтоб ты его съесть не надумал. И правильно, я когда-то положл тебе по ошибке нормальное. Гляжу, о – ты его схватил, и уже примеряешься! Я бегом менять!
- Я только понюхать всял! – возразил Чинк.
- Ну да, сначала понюхать! О, я сейчас покажу тебе, я сейчас покажу.
Он с трудом поднялся, подошел к Чинку, и, дыша на него перегаром, стал говорить ему в ухо:
- Вот что пушистик, сделай вид, что тебе надо пи-пи, и зайди за ширмочку, а там вот…
Он достал мобильный телефон, раскрыл его, что-то настроил, и показал, какую кнопку нажать
- … полюбуйся разумный, хе-хе, какой ты у нас разумный.
Чинк направился к туалетному ведру, но охранник его догнал
- Только ты, это. Не вздумай мне мобилку вынести и в руки дать! Это секрет! Посмотри, и положишь на пол за ширмой. Я, как ведро менять буду, заберу.
Чинк зашел за ширму, и нажал указанную кнопку. На экранчике пошло воспроизведение. Был виден монитор, который и снимали на мобильный. Изображение шаталось, но разглядеть было можно. На мониторе показывался случай в кабинете с безделушками. Доктор сказал, что ему надо уйти, и сказал Чинку сидеть. Вот Чинк оглядывается по сторонам, смотрит на себя в зеркало. Это сопровождалось подхахатыванием зрителей. Вот он обратил внимание на маятник, видно, что он хочет его взять. Послышался комментарий:
- Сейчас возьмёт, сейчас возьмёт!
Чинк отвернулся.
- Эх, сорвался!
- Ничего, щас опять клюнет!
Чинк заметил стеклянный бриллиант. Его глаза расширились, на мордочке отразилось восхищение, и растянулась улыбка.
- Заметил блестяшку! Кажись клюнул! – опять прозвучал азартный комментарий.
Чинк взял безделушку, и стал вертеть, любуясь её блеском в лучах солнца. Восхищённая улыбка растянулась, чуть ли не до ушей. Чинк зашептал, повторяя это через каждые две секунды: «Блестяшка, блестяшка, блестяшка…». За экраном грянул взрыв хохота.
- Всё, поплыл!
- Зацепила блестяшка! Радости полные штаны!
Подобных комментариев было ещё много. Наконец, на мониторе появился доктор. Он подошел к, ничего вокруг не видящему, Чинку, накрыл рукой бриллиант, и окликнул подопытного. Тот очнулся, растерянно посмотрел по сторонам, и с очень виноватым видом стал извиняться. Это вызвало целую бурю смеха, не смолкавшую, пока Чинк не скрылся за дверью.
Новая сцена. Камера, Чинк только что съел шоколад и рассматривает фольгу от него. Он скомкивает её, начинает играть с получившимся шариком. Это опять сопровождалось весльем собавшихся перед монитором. Послышался комментарий:
- Чак, ты жаловался, что твои дети взрослеют! Возьми себе вот это чудо, - оно не повзрослеет никогда!
- Э нет! Если и возьму себе пушистика, то нормального, четвероногого. Он хоть права качать не будет. А этому уже нашлись папка с мамкой.
Тут шарик выскочил за решетку. Чинк кинулся за ним, вытянув лапы за решетку. Почти дотянулся, но тут он ударился головой о прутья, и отлетел назад.
- О!
Новый взрыв хохота. Затем послышался женский голос несколько другого тона:
- А знаете, грешно смеяться над несчастным существом. Замучили пушистика скукой, дали в лапы цацку, и удивляетесь результату. Ему же больно! И зачем был нужен второй тест? И с первого ясно, что атавизм высокий!
- Нира, я же тебя не учу как бухгалтерию вести! – послышался недовольный мужской голос, - Вот и ты не лезь в то, чего не понимаешь! Первый тест выявил высокий уровень атавизма, а второй показал, что он у зверушки просто зашкаливает. А это чрезвычайно важно! Это даёт ответ на вопрос не безызвестных вам деятелей: «Почему вы держите разумных существ в неволе?»
- Нира, ничего ему страшного не сделалось! – послышался Чинку примиряющий голос Райса – врача, который лечил его ожоги, - Он сюда вообще до хрустящей корочки поджаренный поступил. И ничего – зажило как на собаке! А это, для таких существ, как он, вообще пустяк, царапина. У них знаешь, как быстро заживление идёт!
Тут запись прекратилась. Чинк положил телефон на пол, и вышел из за ширмы.
- Это мы вчера в архиве забавлялись! Ну что пушистик? Убедился какой ты разумный? – сказал охранник и пошел за ведром.
Чинку со стыда жить не хотелось. У него стал такой несчастный вид, что охранник, возвращаясь с пустым ведром, и забирая пустой поднос, попытался утешить:
- Ну, что ты так совсем раскис? Пушистик! Вот что я тебе скажу: будь хорошим пушистиком, и не пытайся корчить из себя человека. Тогда всё будет шоколадно!
Он вышел из камеры, закрыл её, и сказал уходя:
- Эх, меня бы кто просто так кормил за красивые глазки!
Чинку на душе стало совсем отвратительно. Дыхание стало вырываться из лёгких со свистом, напоминающим скулёж. Чинк пытался это прекратить, но это давалось с огромным трудом. В конце концов он сдался. На глаза навернулись слёзы. Чинк упал на матрас, свернулся клубком и за скулил в полную силу. Это принесло облегчение, и Чинк сам не заметил, как заснул.