- Иди сюда, мой хороший, - сказала олениха протянув к нему руки.
Котёнок подбежал к ней, и та обняла его сквозь решетку, поцеловала в лоб, и стала гладить по голове.
- А вы… вы просто монстр! – гневно бросила она в сторону Нэйриса.
- Ничего, пусть лучше испугаются, чем попадут туда, - отрезал тот.
- Позвольте мне, хотя бы, его успокоить.
- Хорошо, пусть останется ненадолго. Я сейчас принесу ключи, - ответил ей директор, и спросил у остальных пушистиков: - Дорогу назад помните?
Те молча кивнули.
- Можете идти.
Директор направился назад по коридору, а пушистики пошли к выходу из подвала. По дороге Чинк обернулся назад. Котёнок, сквозь слёзы что-то объяснял оленихе, та утешающим тоном ему отвечала. К утешениям присоединился и оленёнок. Он тоже подошел, и начал гладить котёнка через решетку. Лисы тоже оглянулись, глядя на эту картинку.
- Ну вот, одного няшку пристроили, другого и сами осилим, - сказал Мазалин, положив лапу Чинку на плечо. Не переживай так сильно. Вы с Ушастиком этого не доглядели, а мы с Рыжим на всё обратили внимание. И сейчас расскажем.
Пушистики поднялись полестнице на нужный этаж, и вернулись в тот самый уголок для отдыха, откуда их забрал директор. Времени прошло не так много, как казалось. На улице было ещё светло. Снова расположившись в креслах напротив аквариума, пушистики продолжили разговор. Первым своими переживаниями решил поделиться Чинк:
- Вот смотрю я. Аквариум, рыбки. Уютно так всё выглядит. А там, внизу, такое твориццо…
- По большей части верно, белк, но многое там просто сгустили. Спектакль устроили, специально для нас, понимаешь?
Чинк отрицательно покачал головой.
- Ну вот, например, сцена с мёртвым сто пудов была разыграна. Вы с Ушастиком на него вытаращились (ну, оно и не удивительно) и не заметили. А мы обратили внимание на санитарку. Хотя такую пофигистку надо ещё постараться найти, всё равно проглядывало, что ей было небезразлично как мы реагируем. И на директора она, то и дело поглядывала «хорошо, мол, или нет, я всё делаю?» А потом, когда она, без всякой видимой причины, каталку дёрнула, чтобы лапа вывалилась. Эффектно, конечно, получилось, но сработало только на вас. И, самое главное, этот «мёртвый», он дышал.
- Что, правда? – спросил Чинк, обращаясь к Рыжику.
- Правда, - ответил тот, - Это, действительно, было подстроено. С расчётом, что мы не присмотримся. Он точно дышал. А вот с колготками, похоже, всё взаправду было. Очень уж она заинтересованно отреагировала.
- Ну, и ещё насильное кормление, перед самым выходом тоже специально для нас продемонстрировали, - добавил Мазалин, - и чуть не утопили его тоже специально. Для пущего эффекта.
- Но ведь его, похоже, всё равно, так кормят, просто нам это показали, - возразил Чинк.
- Но, скорее всего, обычно они это делают более аккуратно, - предположил Рыжик.
Чинк поразмыслил над словами лисов. Картина всё равно складывалась безрадостная. Но хотя бы тот факт, что никто не умер, принёс некоторое облегчение. Чинк решил прояснить другой вопрос:
- А как вы думаете, что там происходит? Для чего они всё это делают?
- Да что тут думать? «Шустрик» там из наших делают, - заявил Мазалин.
- А что это такое? – спросил Чинк.
- Это, - одна из наиболее распространённых версий на тему «Что надо Институту от пушистых?»… - начал пояснять Рыжик.
- А почему же раньше вы всё время говорили, что это неизвестно? – перебил Чинк.
- Потому что таких версий очень много. Периодически всплывает в СМИ, что то лекарство от Рака из нас добывают, то лекарство от Иммунодефицита, то вообще лекарство от всех болезней. Та же петрушка и с версиями о боевых стимуляторах. Так же, периодически, всплывают сообщения, что открыли стимулятор, который делает людей более сильными, то более выносливыми, то повышающий все параметры организма сразу. А эта версия просто появляется наиболее часто, и с большими подробностями. Согласно ей стимулятор, создаваемый с помощью антропоморфов, заметно увеличивает у людей скорость реакции. Этот препарат даже название в народе успел получить. На Западе его называют «Спидстер», а у нас нарекли «Шустриком». Ещё в пользу этой версии говорят вот такие недавние факты: был скандал с одним гонщиком, и несколькими боксёрами, которые якобы употребляли этот препарат, и, благодаря этому резко добились успехов в своём спорте. Никто, естественно, ничего не доказал. Но вот что интересно: недавно все эти люди, один за другим, заболели дрожательным параличом.
- «А почему «Спидстер»? Звучит как лекарство от СПИДа», - подумал Чинк, слушая объяснения Рыжика, и уже собирался спросить, когда вспомнил: - «А, прибор, который скорость показывает называется «Спидометр», значит «Спидстер» тоже как-то со скоростью связано», - и задал другой вопрос:
- А что это? Дрожательный паралич.
- Трясучка, - начал пояснять Мазалин, - это когда так руки трусятся, что стакан до рта, не расплескав, донести невозможно. И болеют ей, в основном, старики. А тут, внезапно, молодые спортсмены заболели.
- Вот-вот, - продолжил Рыжик. А ещё в прессу, но, правда, уже на уровне слухов просочилось, что этой же болезнью массово заболели военные. В основном, из отрядов быстрого реагирования. Вроде нашего спецсназа. Так что информация наводит на размышления.
- Да что тут размышлять? – начал спорить Мазлин, - все остальные вбросы, - это «шумовая завеса». Чтобы правда в них потонула. А «Шустрик», - как раз и есть настоящая причина. Ты же сам слышал.
- Лемур тоже мог где-то услышать эту версию, и посчитать, что именно этот препарат делают в Институте. Так что точно мы не знаем. А вот фраза, оброненная начальником, ну насчёт того, что «с непрошедших тест на агрессивность низкий сбор», и то, что он напрямую признал, что Институт что-то производит для военных, значит для меня больше. И не важно «Шустрик», или что-то другое. Но что-то там производят, и весьма болезненным способом. Та же версия с «Шустриком» роднит его с особым гормоном, вроде адреналина, который, в стрессовых ситуациях, вырабатывается у антропоморфов, и ускоряет скорость их реакции. В этих пыточных, у подопытных, вероятно, провоцируют стресс, и производят сбор этого вещества.
- Жуть какая! – высказался Чинк.
- Точно, - согласился с ним Мазалин, и добавил: - А, кстати, совсем недавно про этот «Шустрик» слышал. В передаче про захват детского сада. Там рассуждали, что, если бы группа захвата под шустриком была, то потери были бы в разы меньшими. Ну, говорун от военных сразу заявил, что никакого «Шустрика» нет в природе, другие эхсперты ему не поверили. Стали возмущаться как плохо армию обеспечивают. А ведущий делал вид, что как бы нейтрален, но страсти накалял неслабо. Те приводили примеры, когда этот препарат успешно применяли у нас, и на Западе. А военный всё сводил на то, что, мол, это всё профессионализм и подготовка, а никакой не стимулятор. А потом один из зрителей возьми и задай вопрос: «А не потому ли группе захвата «Шустрика» не дали, что у него оказался побочный эффект?» Ведущий с военным тогда так между собой переглянулись. Ну, не так, чтоб все заметили, разумеется. А, когда они после этого взглядавми встретились, военный на него так зырк! И быстренько перевёл разговор на другую тему. Неспроста это. Неспроста.
- Так люди, принявшие «Шустрик» становяццо такими же быстрыми, как и мы? – уточнил Чинк.
- Нет. Не такими. Наша быстрота реакции кроется в строении мозга, а гормон лишь подстёгивает. Так что человек, даже принявши этот препарат, всё равно с нами не сравнится. Но людей превосходить будет.
- Ясненько. А мне вот ещё интересно, а почему нас там пушистики «Свежими» называли?
- Ну, белк, это ты мог бы и сам догадаться, - прокомментировал его вопрос Мазалин.
- Я сейчас соображаю неважно. Я как вспоминаю то, что там видел, то мне хочеццо кричать, или спрятаццо куда-нибудь. Чтобы никто не нашел, и никогда оттуда не вылазить. Так что я сейчас не в лучшем состоянии, чтобы расшифровать, что в этом кошмаре что означает.
- Ну, ладно, извини, белк. Щас разъясню. Ты ж не мог не заметить какие они там все худющие и зачуханные. Да мы на их фоне смотримся как придворные британской королевы среди бомжей.
- Ну, ты и сравнил! – возмутился Чинк, укоризненно глядя на черно-бурого лиса, который относился к уходу за шерстью весьма небрежно, так, что если бы он сбросил пяток килограмм, то вполне мог сойти за одного из узников, о которых только что высказался.
- Я только про внешность имею в виду, - отмахнулся тот, и продолжил: - То есть чётко видно, что мы не оттуда. А, значит, в их понимании мы новенькие. А новых там сразу отправляют «Шустрик» качать.
- Да-да. Это, как раз я понял. Ещё там. Мы с Араем ещё испугались, что нас, и правда, туда поместят. Фуф, до сих пор страшно, - белка передёрнуло от яркого воспоминания, и, желая переключить мысли на что-то другое, например, на сочувствие заключённым, и он спросил:
- Их там бедных, наверное, ещё и кормят плохо, что они такие худые?
- Нет, причина, наверняка, не в этом, - уверенно ответил Рыжик, - Им невыгодно морить голодом источники препарата. Скорее всего, постоянный стресс, да ещё и химия, которую им вводят в процессе сбора, ухудшают аппетит, а то и вовсе нарушают обмен веществ.
- А ты заметил, - спросил Мазалин у Рыжика, - у них там ещё с глазами чего-то. Те, которые не ушли в себя, от нас всё время шарахались. А мы ж на охранников вроде не смахиваем.
- Там скорее не со зрением, а с концентрацией проблемы. Видеть-то они нас видели, и узнавали. Но не сразу, - ответил тот.
- Наверное, тоже из-за химии? – Предположил Мазалин.
- Вероятнее всего. Ия, даже, приблизительно предполагаю из-за какой.
- Это каким образом? – поинтересовался Мазалин.
- В одной из лабораторий по сбору я унюхал запах… очень похожий на то, чем нас кололи, когда тестировали на склонность к трансформации… - начал рассказывать Рыжик.
- А ты что сумел его унюхать ещё будучи человеком? – недоверчиво спросил Мазалин.
- Да, у меня и в бытность человеком был неплохой нюх. Да ещё я, к тому же, тогда был очень напряжен, и запомнил тот день очень детально, включая запахи. И, когда они вскрыли ампулу, сразу послышался этот запах. Я его хорошо запомнил. И в одной из сегодняшних лабораторий он определённо ощущался. Не один в один, но очень похоже.
- Я запахов не запомнил, - поделился своими воспоминаниями Мазалин, - но хорошо помню, как он пудрит мозги. Вместо того, чтобы включить режим пофигиста на все их картинки, я, как идиот, улыбнулся на фотку лисы-чернобурки, а как картинку такого же антропоморфа увидал… всё стартовал, меня тут же и повязали. И прямиком сюда. Теперь понятно чего они стали охотится и на тех, кто превращаться не собирался. Сырья им не хватало. Твари! А ещё помню откат от этой гадости. Да, всё сходится! Оно сначала как бы сосредотачивает, и одновременно обезволивает. Что ты внимательно смотришь, и слушаешь, и что думаешь, то и говоришь, или показываешь. А потом, наоборот, всё как в тумане, всё мерешится что-то. Я тогда, в Институте, то одного охранника за знакомого принял… Да что там знакомого, я санитарку какую-то за мать родную принял. Чуть было не позвал её… и еле-еле успел вспомнить, что она умерла. Представляете! А им эту дрянь целыми капельницами вводят. Не удивительно, что они нас за охранников принимали, и лишь потом замечали, что мы, вообще-то хвостатые… Так, ладно. Давайте закруглять эти разборы! Я недавно вот что по телеку видел…
Ни Рыжик, ни, тем более, Чинк возражать не стали. Разговор, сначала натянуто, а потом естественно перетёк в другое русло. Мазалин вспоминал развлекательные передачи, и, с увлечением, их пересказывал. Чинк повспоминал подобные передачи своего мира. Отвлечся получилось. Потом к ним присоединился Арай. Пушистики удивились.
- А мы думали ты в гостях до утра останешься.
- Да я так и хотел, и они были не против. Мы так хорошо разговаривали. А тут пришел охранник, и сказал, что мне надо уходить. И, представляете, по какому поводу! Что маленький меня может обидеть, потому что он тест ещё не прошел. Что прям чуть ли не загрызёт меня ночью, пока я спать буду, потому, что я для него чужой. Какая глупая глупость! Болек мне только обрадовался. Ему одному скучно, а мы с ним играли. Но этот охранник упёрся и всё тут. «С тобой что случиться, а мне отвечать»… Пришлось уходить. Но я ещё попрошусь к ним в гости. Обязательно попрошусь. И Зофия попросит Нэйриса. Она сказала, что он точно разрешит.
Пушистики с готовностью поддержали это предположение. Насчёт событий в отделении для «бешеных» сообщили только, что «мёртвый» на самом деле живым был. И сразу же продолжили разговор на нейтральную тему. Арай втянулся в него довльно легко. Разговор тёк долго, у пушистиков получилось немного отойти от пережитого. Пока им снова не напомнили.
Появилась медсестра с подносом, на котором стояли пластмассовые стаканчики. Она ехидно спросила:
- Ну что, хвостатые, понравилась экскурсия?
Полюбовавшись эффектом, она, наконец, сказала, зачем пришла:
- Вот, выпейте. Это для сна.
Все, кроме Мазалина, послушно взяли стаканчики, и выпили содержимое. А черно-бурый сказал:
- Не требуется.
Та, к его удивлению, настаивать не стала. А так же ехидно ответила:
- Как знаешь. Тогда приятных снов. Расходитесь по комнатам.
Рыжик с Мазалином уже знали где их комнаты. Помещения для Арая с Чинком оказались рядом. На том же этаже, где находился уголок для отдыха.
Несмотря на принятое успокоительное Чинк долго не мог заснуть. Всё время вспоминалось увиденное сегодня. Наконец, сон пришел, но не принёс облегчения. Чинку приснилось, что он находится в камере отделения для непрошедших тест. Едва он разобрал. Где находится, послышались шаги. Появилась медсестра, которая сегодня приносила снотворное. На этот раз у неё на подносе находилась тарелка жидкой каши.
- Время кушать, - сказала она таким же тоном, каким желала Мазалину приятных снов, и протянула поднос, разбив им прозрачную перегородку, которой была закрыта камера.
Чинк отшатнулся назад, перецепился, и приземлился на кресло, в котором кормили сумасшедшего кота. Зажимы кресла защёлкнулись, так что свободной осталась лишь одна лапка. Ею Чинк попытался освободиться, но медсестра, с нечеловеческой силой, свободной рукой схватила его лапку, и тоже пристегнула её к креслу. В отчаянии Чинк попытался её укусить. Но, вместо того, чтобы отдёрнуть руку, медсестра ухватила его за челюсть, оттянула её вниз, и другой рукой (поднос с кашей куда-то исчез) вставила в рот скобу, и зафиксировала голову. В этот момент в камеру вошел злобный барсук, которого Чинк видел среди заключённых. В лапах он держал тот самый чайникоподобный сосуд с трубкой, которым кормили кота. Он вставил трубку Чинку в рот, и, со словами «Надо кушать кашку» стал выливать содержимое. Рот быстро наполнился вязкой субстанцией, которую Чинк проглотить не успевал, а выплюнуть не было никакой возможности. Белк стал захлёбываться… и проснулся, судоржно втягивая воздух.
С облегчением заметив, что он не в камере, а в относительно уютной комнате, похожей на больничную палату, он снова лёг, и опять заснул. И снова оказался в страшном отделении. На этот раз в камере бело-синей лисички. Чинк определил это по соседу напротив. Послышались шаги, шло несколько человек.
- «Это за мной! - испуганно подумал Чинк, он забился в угол и, с бешено колотящимся сердцем, стал ожидать.
Наконец, идущие попали в его поле зрения. Это, действительно были охранники, но пришли они не за Чинком. Втроём они тащили вырывающегося Арая.
- Нет, нет! Пожалуйста, не надо! Отпустите! – надрывно кричал котёнок.
- Фууф, - с облегчением выдохнул Чинк, - «Это не за мной».
И тут же спохватился:
- «Это же Арай! Они забрали Арая! А я, как я мог?! На его месте должен был быть я!»
Словно в ответ на его мысли, из коридора снова послышались шаги.
- «Нет, я не это хотел сказать! Только не за мной! Пожалуйста, только не за мной!» - отчаянно думал про себя белк.
Но на этот раз охранники остановились именно напротив его камеры. Повернувшись к заключённому, они пошли на него, прямо сквозь прозрачную стенку, которая прогиналась как мыльный пузырь, но не лопалась. Схватив брыкающегося Чинка, охранники вытащили его в коридор. Пропустив их, жидкий пузырь, с чвакающим звуком встал на место, превратившись в обычную твёрдую перегородку. Охрана потащила Чинка в сторону ярко освещённых лабораторий. Отчаянно рванувшись, Чинк наполовину вырвался, и ухватился когтём за вентиляционное отверстие на перегородке соседней камеры. Охрана, как не странно, не стала отрывать его руку от перегородки, а продолжала тянуть за ноги.
Камера оказалась принадлежащей тому самому барсуку. Знакомым злорадным тоном, только с ещё большим воодушевлением, он крикнул белку:
- ДайОш Родине цистерну «Шустрика»!
С этими словами он вытолкнул коготь Чинка из отверстия. Махая лапой, он бросил вдогонку:
- Давай-давай! Пока цистерну с тебе не надоють, отдыхать не отпустят. Ха -га-га-га-га!
Чинк пытался ухватиться когтями за пол, но, несмотря на оставляемые когтями глубокие борозды, его продолжали уверенно тащить в сторону лабораторий. Вот уже послышался удушающий запах медпрепаратов, в коридоре стал чётко видеться отсвет освещённых лабораторий. Видя это приближение, Чинк стал сопротивляться ещё сильнее, но всё напрасно. Охрана дотащила его до лабораторий, оторвала от пола, и внесла в одну из них. Когда его вносили, перегородка отсутствовала, а когда выход снова попал в его поле зрения, перегородка находилась на своём месте, убивая малейшую надежду вырваться, и убежать. На месте его уже ждали работники Иститута в белых халатах. Они приняли подопечного из рук охранников, и их хватка оказалось не менее сильной. От одного из них раздалась команда: «Зафиксировать донора!» И белохалатники успешно пристегнули Чинка к вертикальной кушетке, преодолев его отчаянное сопротивление с такой же лёгкостью, с какой взрослый человек преодолел бы сопротивление ребёнка. Последовала команда: «Надеть шлем!», и связанному по рукам и ногам, на голову стали одевать шлем с проводами. Чинк стал мотать головой, как только мог, чтобы воспрепятствовать, но один из работников ухватил его голову мёртвой хваткой, и эта последняя попытка сопротивляться оказалась проиграна. Сквозь шлем происходящее вокруг слышалось приглушенно, зато собственное дыхание звучало громко. Чинку это показалось очень похожим на прохождение теста на агрессивность. Снаружи глухо послышалось: «Приступить к стимуляции». Тот час внутри шлема, сверху, послышалось какое-то механическое шуршание. И Чинк почувствовал, как что-то вроде щипцов ухватило его за кончики ушей, и потянуло их вверх, не давая возможности прижать. Не успел Чинк вскрикнуть, как такие же щипцы ухватили его за веки, и широко раскрыли глаза. И сразу в ушах раздалось громкое шипение вроде помех в телевизоре, а перед глазами стали сверкать яркие белые вспышки. Чинк закричал, и заметался в пристёгнутых ремнях, но не имея возможности даже прикрыть глаза, он не мог даже капельку уменьшить свои мучения. Наконец шум и вспышки прекратились. Снова наступила темнота, и слышалось лишь собственное дыхание, частое и глубокое, как у бегуна только что пробежавшего дистанцию. Сквозь этот громкий звук дыхания, снаружи донеслось: «Стимуляция прошла успешно». В ответ прозвучало: «Ввести иглу!» Слева послышалось какое-то шуршание. Чинк напрягся вне себя от ужаса, ожидая когда игла вонзиться ему в бок, и из него начнёт капать та самая прозрачная жидкость. Долго-долго ничего не происходило, но вот ЕГО КОСНУЛИСЬ. Чинк завопил, издав громкий свист, и проснулся.
Оказалось, это Арай тихо прокрался в его комнату, и легонько толкнул его пальцем в бок, намереваясь разбудить. Но такой бурной реакции на своё осторожное действие котёнок, разумеется, не ожидал. И когда белк с криком вскочил, котёнок, зашипев, отпрыгнул от его кровати. Но довольно быстро сориентировался и начал успокаивать своим тонким голоском:
- Чинк! Чинк, не бойся это я!
Белк, наконец, понял, что это был лишь кошмар. С огромным облегчением вздохнув, Чинк переключил внимание на котёнка:
- Что-то случилось?
- Чинк, понимаешь, мне страшно. Всё вот это вспоминается… В общем, я не могу один. Можно я сегодня у тебя переночую?
Не успел Чинк ответить, как в дверях показалась медсестра.
- Что тут у вас происходит? А ну, марш, в свою комнату! – раздраженно сказала она в адрес Арая.
Тогда котёнок сделал большие глаза, сконцентрировал все свои переживания, и почти плачущим голосом стал упрашивать:
- Мне одному страшно. Я уснуть не могу. Можно, я у Чинка переночую?! Ну, пожааалуйста!
К удивлению Чинка, медсестру проняло. Будучи поначалу настроенной вовсе не благосклонно. Недовольная, что ей пришлось идти разбираться, медсестра смягчилась. Недовольство сменилось жалостью, и она сказала:
- Ну, ладно. Ты не против? – спросила она Чинка.
- Нет, не против! – поспешил заверить тот.
- Тогда надо будет сюда кровать перенести.
- Мы сами перенесём, - с готовностью котёнок.
Чинк соскочил с кровати, и направился с Араем в его комнату. Кровать оказалась лёгкой. Чинк отметил, что справился бы и один. Но помощь котёнка пришлась кстати, в моменты, когда кровать надо было протаскивать сквозь двери. С размещением новой койки в комнате проблем тоже не возникло. Здесь запросто поместились бы ещё две таких кровати. Таким образом, быстро управившись с перестановкой, пушистики устроились на отдых.
- Вот так лучше, - с облегчением в голосе, сказал Арай, - а то я уже почти успокоился, а как остался один, снова всё вспоминаться стало.
Свернувшись клубком, так, что ноги оказались вместе с руками под подушкой, а хвост на голове, котёнок вскоре заснул. А Чинк, растормошившись этой перестановкой ещё долго не мог уснуть. Лежал, и обдумывал всё, что с ними за последнее время произошло. И это бодрствование оказалось кстати. Араю тоже приснился кошмар. И Чинк, хорошо помнящий, что это такое, когда котёнок с криком подскочил, и испуганно заметался по кровати, успокаивающим тоном сказал:
- Тихо-тихо. Всё в порядке. То был сон.
Сонный-сонный, несмотря на приснившийся кошмар, котёнок кивнул головой со звуком:
- Угу.
И, уронив голову на подушку, снова заснул. Спустя немного времени, заснуть смог и Чинк.
Проснулись пушистики поздно. Никто их не будил. Ни друзья, которые находились в похожем состоянии. Ни, как ни странно, сотрудники Института, которые, обычно, довольно строго следовали распорядку. Чинк проснулся позже Арая, и застал котёнка задумчиво глядевшим в потолок.
- Доброе утро, - поприветствовал его Чинк.
- Утра, - ответил котёнок.
- Интересно, сколько сейчас времени?
- Не знаю, но, наверное, много, - ответил котёнок, понимая к чему был вопрос, - И хорошо, что никто не приходит. Не хочется никуда идти. И есть тоже не хочется.
Чинк ещё не совсем проснулся, так что ещё не понял, хочет, или не хочет он есть. Но согласно кивнул, и приступил к приведению в порядок хвоста. После увиденного вчера, инстинкт к занятию грумингом был особенно силён. Со страшной силой хотелось, чтобы шерсть была в хорошем виде.
Увидев настрой Чинка, Арай стряхнул с себя апатическое настроение, и тоже загорелся желанием привести себя в порядок. Он тоже стал разглаживать, и распушивать шерстку, и даже попытался сложить когти гребешком и использовать их в качестве расчёски, как это делал Чинк. Но только несколько раз себя поцарапал.
- Как жалко, что нам не дали собраться! Я ни щётки, ни даже расчёски с собой не взял. А делать её из когтей, как ты, я не умею. Чинк, а ты можешь, когда закончишь, и меня потом расчесать?
- Да, пожалуйста, - согласился Чинк, продолжая вычёсывать и распушивать хвост.
- Вот спасибо! – заранее поблагодарил Арай, - А то очень не хочется быть растрёпанным. Даже начинает немного казаться, что меня забрали туда.
Чинк тоже ощущал нечто подобное, поэтому отреагировал на это высказывание, вычёсывая себя ещё усерднее, не жалея хвоста. Так что шерсть выдёргивалась клочьями. Эти клочки белк подхватывал, и аккуратно, стараясь не сильно примять, скатывал в комок. Чтобы не сорить, а так же по привычке откладывать шерстку опекунше на поделки.
Не успел Чинк завершить утренний марафет, как в дверь раздался осторожный стук. Оба пушистика удивлённо переглянулись. Насколько они знали, никто в Институте так с подопечными не церемонился.
- «Неужели это наших на свидание пустили?!» - подумал Чинк, - «А что, вполне возможно. Пустили же нас свободно по Институту ходить. И Рыжику с Мазалином встречать нас позволили. Если так, то здорово! Заодно и шерстку Ларе отдам. Вон сколько её сегодня начесал!»
Пока белк это обдумывал, котёнок, оставаясь удивлённым, сказал:
- Входите.
Вопреки ожиданиям Чинка, в дверях появились не его опекуны, и не родители Арая, а неестественно робко протиснулась какая-то новая медсестра с завтраком на подносе, и, висящем на согнутом локте, пакетом.
- «Может новенькая, и боится антропоморфов?», - предположил Чинк, и принял решение: - «Тогда надо с ней разговаривать особенно вежливо, и не делать резких движений»
- Доброе утро, пушистики! – поздоровалась она каким-то особенно приятным тембром голоса, прямо излучавшим симпатию, что на сотрудников Института было совершенно непохоже, - Я вам позавтракать принесла… Если вы хотите, конечно, - на этих словах она сжалась, и слегка втянула голову в плечи, в ответ на этот жест, у Чинка в сознании нарисовался чёткий образ пушисточки смущённо прижавшей уши, - Если нет, я могу зайти попозже, - закончила она, всем видом показывая готовность уйти, если они пожелают.
При этом, вопреки предположению Чинка, никакого страха перед пушистиками у неё не ощущалась совершенно. Вместо этого просматривалось сильное опасение причинить им дискомфорт, и вызвать к себе антипатию. Эти чувства так сильно не вязались с образом работника Института, что Чинк растерялся, и не знал, что и подумать. Как правило, от здешних работников изменённый мог ожидать, в самом лучшем случае, проглядывающую сквозь чувство превосходства, жалость, или лёгкое чувство вины у новичков. Но никак не такую зашкаливающую симпатию, и заботу о чувствах подопечных.
Такое несоответствие было настолько ярким, что оттянуло на себя всё внимание, и Чинк только потом заметил, что образу здешней работницы не соответствует и внешность. Женщины, работавшие здесь, носили или короткие причёски, или компактно уложенные. А светлые волосы этой девушки были длинными и распущенными. И, самое главное, - она не носила белый халат. Вместо этого, на ней было воздушное зелёное платьице. По общему впечатлению эта хрупкая, молоденькая девушка походила на сказочную лесную фею. Чинк уже собирался спросить гостью кто она такая, но котёнок, похоже, догадался. Его мордаха растянулась в радостной улыбке, и он глядя на белка, почти прокричал:
- Чинк, это же ПОУЗИ!
И тут же кинулся обнимать гостью, едва не вышибив поднос у неё из рук.
- Заходите, конечно! Мы так рады, что вы пришли, - продолжал он, прервав, наконец, обнимашки.
Но Чинк радоваться не спешил. Появление этой особы, в контраст вчерашнему кошмару, скорее его насторожило.
- «Арай же говорил, что этих поузей к нам и на пушечный выстрел не подпускают. Как она сюда попала?» - подумал он, и решил прямо об этом спросить:
- Здравствуйте. А как вас сюда пропустили? Или они просто не знают кто вы?
Гостья, будучи вне себя от счастья, от столь радушного приёма Арая, переключив внимание на Чинка, несколько посерьёзнела. Затем прошла в комнату, и, поставив поднос с едой на тумбочку Чинка, и опустив пакет на пол рядом с ней, приступила к объяснениям:
- Меня пригласил сюда ваш директор. Он позвонил вчера, и сказал, что пушистики здесь очень нуждаются в моей помощи. Я, сразу же, взяла отпуск за свой счёт, села на самолёт, и прилетела сюда, - ответила она, прямо таки обдавая Чинка волной искренности, и доброжелательности.
Помимо этого, само звучание её голоса было очень приятным, и действовало расслабляюще. Так, что очень захотелось ей сразу и безоговорочно поверить. Арай от этих слов прямо растаял. Он снова обнял девушку, и стал тереться об неё щекой со словами:
- Спасибо, спасибо, что ты приехала! Ты, правда, нам нужна. Очень-очень!
Но Чинк решил продолжить расспрос, стремясь устранить непонятки, которые диктовал разум:
- Но в Институте симбионтов не любят. Как же так получилось, что вас пригласили? Да ещё и директор! Откуда он вас знает?
- Ваш директор другой, - ответила она, почёсывая Арая за ушком, - Он, хоть и творит ужасные дела, работая здесь (в голове не укладывается, как можно обижать таких милых, существ?!), но, по своему, хочет помочь. И для этого готов обойти некоторые правила. А знакомы мы с ним уже давно. Я пыталась помочь его сыну.
Это объяснение показалось Чинку вполне убедительным. А упоминание, что гостья знает сына Нейриса, заинтересовало. Но расспросить о нём подробнее Чинк не успел. Увидев, что её ответ убедил белка, и устранил его опасения, поузи с сочувствием поглядела на него, подошла вплотную, продолжая приобнимать, не отлипающего от неё, котёнка. Села рядом с Чинком на кровать, и стала гладить его по голове. Предварительно плавно вскинув руку, которой собиралась гладить, в жесте, на который у антропоморфа возникла моментальная реакция: «Она не опасна!» Чинку не был знаком этот жест, нигде раньше его видеть не приходилось. Ни у людей, ни у антропоморфов. Но ощущение, возникшее в ответ на него, воспринималось как нечто естественное, и само собой разумеющееся. Вот, не может, сделавший такой жест причинить вред, и всё тут! Так что, шевельнувшееся было удивление, своей такой реакции угасло в зародыше. Чинк расслабился, зажмурился от удовольствия, и отдался этим успокаивающим прикосновениям, удалявшим с души весь накопленный вчера негатив. Со стороны Арая в этот момент донеслось громкое мурчание, так что Чинк понял, что и котёнку тоже досталось ласк от доброй гостьи.
Чинка и раньше гладили и почёсывали за ухом. Так среди антропоморфов выражали похвалу, одобрение, или же пытались утешить, успокоить. Гладили Чинка и опекуны. Но ТАКОГО удовольствия от этой процедуры Чинк не испытывал никогда. Прикосновения были какими-то особенно нежными, и, при этом, достигали цели со снайперской точностью. Как рука опытного музыканта извлекает из инструмента прекрасные звуки, так и рука поузи мастерски расслабляла, успокаивала, склоняла к тому, чтобы задвинуть неприятные воспоминания глубоко-глубоко. На край памяти. Симбионтша каким-то непостижимым образом точно определяла, где прикосновение действует лучше всего, с каким усилием его осуществить, и на протяжении какого времени. Как только в одном месте почёсывание «приедалось», она моментально переключалась на другое место, где приятные расслабляющие ощущения проявлялись с новой силой. Если даже обычное гладенье, когда особо приятные моменты получалось словить лишь случайным образом, доставляло немалое удовольствие, то этот «релаксационный массаж», едва ли не полностью из них состоявший, заставил Чинка почувствовать себя счастливым. Кошмарные воспоминания, на время, как ветром сдуло.
Довершил же приятные впечатления исходивший от поузи запах. Доносившийся сквозь лёгкий запах духов, он был необычайно приятен. И уже сам по себе вызвал ощущение спокойствия, и желание доверится тому, от кого он исходит. Люди так точно не пахли!
Такого потрясающего эффекта поузи достигла буквально за несколько минут. Свои действия она сопровождала словами:
- Бедные, напугались, ужасов всяких насмотрелись. Как они могли с вами так поступить?! Это же какое каменное сердце надо иметь? Но не волнуйтесь, хорошие мои, всё уже позади. Повтора не будет. Директор пообещал. И пообещал честно.
Сначала излучавшая жалость и сочувствие, вперемешку с возмущением в адрес директора и его сотрудников, увидев, что её попытка утешить действует, она начала лучится умилением и довольством. Тогда, вместо слов сочувствия и утешения, гостья начала выражать своё восхищение:
- Если б вы знали, как приятно с вами общаться! Очень жаль, конечно, что по такому поводу, но я так давно не была рядом с пушистиками. Точнее рядом-то была, на встречах «Общества защиты животных» нашего города, но там такая большая очередь! (Да ещё их администрация не очень таким, как я, рада). И можно, всего лишь, поговорить. А так хочется погладить, приласкать таких хороших и симпатичных.
Чинку, было вспомнилось, как его в десять рук кинулись гладить на первой встрече «Общества», что, вроде бы, не соответствовало словам о таком запрете. Но спросить он снова не успел. На словах о «хороших и симпатичных» поузи оставила его голову и уши. И принялась почёсывать шею и подбородок. Так, что вопрос моментально вылетел из головы. Вместо него зелёный белк лишь задрал разомлевшую мордаху повыше, чтобы поузи было удобней. Этот жест ещё сильнее умилил гостью, что привело к новым словам восхищения:
- Ой, ну какие ж вы милые! Вы добрые, светлые, вы сделаете этот мир лучше, добрее… А мы вам в этом поможем.
Где-то в глубине души Чинк подумал насчёт этих её слов: «Ох, перехваливает она нас! Куда нам на переделку мира замахиваться?! Вовсе мы не такие идеальные», но ласковые слова, и расслабляющее почёсывание затолкнули этот проблеск скептицизма на самое дно. А на поверхность всплыло: «Да, говори! Говори, какие мы хорошие!» В конце концов, это настроение проявило себя. Когда поузи с подбородка и шеи опять переключилась на голову, у Чинка вырвалось:
- Да, я хороший, хороший!
В такт своим словам, белк двигал головой навстречу гладящей руке. От этого гостья разумиляась ещё больше, хотя казалось, что дальше уже некуда, и, похоже, была готова выдать ещё один поток восхищений. Но белк спохватился:
- «Стоп! Я веду себя как ненормальный. Кошмар! Вот это я расклеился!»
Всплыла с глубины сознания и мысль, что столь щедрой похвале он, мягко говоря, не соответствует. Тогда Чинк смущённо отстранился от дальнейших ласк, на что поузи моментально отреагировала:
- Чинк, не надо стесняться того, что ты пушистик! Это часть тебя, и часть очень хорошая. Если бы ты только знал, как мило ты выг…
- Нет, я не про это! - поспешил отмахнуться Чинк, ещё больше смутившись, и поспешил перевести разговор на другую волновавшую его тему:
- Я про то, что никакой я не хороший! Вчера, во время той экскурсии, я вёл себя не как кто-то добрый и светлый. А как трус последний. Те пушистики, которые там страдают, - вот кто по-настоящему заслуживает сочувццтвия. В глубине-то я его чувццтвовал, но проявить не проявил. Вместо того, чтобы хоть как-то их поддержать, я сосредоточилсо на том «Ой, как здесь страшно! А вдруг нас здесь оставят!» Так что, спасибо за добрые слова, но я их не заслуживаю.
Арай, поначалу, стоял, недовольный, что его перестали гладить, и немного ревнующий, что поузи назвала милым Чинка, а не его. Но, когда вникнул в сказанное другом, эти эмоции слетели с его мордочки. Он повесил уши, и, когда Чинк закончил свою мысль, присоединился к его словам:
- И я, получается, тоже. Там особенно было жалко одну синюю лисичку. Ей было так страшно! Так плохо! Она плакала. А я ей ничего не сказал. Хотел сказать, но не сказал. Директор на меня так посмотрел… Я испугался, и ничего не сделал. Извини, - на этих словах котёнок тяжело вздохнул, и, отведя глаза, добавил: - Но я тоже не такой хороший, как ты сказала.
Но, вместо ожидаемого разочарования, от поузи вновь повеяло симпатией. Только уже не такой безудержно-радостной, как в начале, а несколько более серьёзной.
- Ребятки, я вас хорошо понимаю. Я раньше была очень стеснительной. Да я и сейчас такая есть, но уже не в такой степени. Раньше, например, спросить в чужом городе, где находится нужная мне улица, для меня было настоящей проблемой. Но это ещё не так страшно. Моя стеснительность сильно мешала мне помогать другим. И я поняла, что так нельзя.
На этих словах поузи прервалась, снова протянула руку, и стала делать вид, что гладит Чинка. Потом случилось нечто странное. Губы гостьи не шевелились, застыв в доброжелательной, сочувствующей улыбке, но её голос тихо продолжал звучать. Впрочем, первые же слова, сказанные таким образом, прояснили ситуацию:
- «Не пугайтесь, пушистики. Я знала, что когда-нибудь меня могут сюда пригласить, а сказать всё, что нужно, будет затруднительно. Поэтому я, специально для этого случая, прошла курсы чревовещания. Преподаватель сердился, что я очень тихо говорю, но это именно то, что мне было нужно. Всё, что здесь происходит, записывается. Мой визит, директор, разумеется, никому не покажет. Но сам посмотрит обязательно. Я говорю таким образом, чтобы он не заметил. Он очень сильно верит, что тест на агрессивность настоящий. Но, на самом деле, пушистики, он отсеивает самых робких, и нерешительных. Поэтому…» - с этого момента она продолжила обычным голосом, как будто после долгой паузы:
- Я понимаю, как вам было страшно, и как сложно было преодолеть свой страх. Но нельзя, нельзя чтобы страх заставлял вас прятать доброту внутри! Нельзя допускать, чтоб он удерживал вас от добрых дел! В такой ситуации надо не поступать, как получается само по себе, а приложить усилие, и переключится с себя, с того, как тебе страшно, и как ты стесняешься, на другого. На того, кто нуждается в твоей помощи. На то, что ОН чувствует. Тогда получится поступить так, как правильно, даже когда очень страшно. Мне это помогло.
- Спасибо, - ответил Чинк, - Конечно, хоть бы это никогда не повторилось! Но если повториццо, или в другой похожей ситуации, я очень постараюсь мыслить в таком ключе.
- И я тоже так буду думать! Очень-очень! – поспешил заверить Арай.
- Молодцы, вот это правильный настрой! Я уверена, у вас получится!
- А ещё, - Чинк решился продолжить разговор, - вы говорили про всех пушистиков, что мы все очень хорошие. Что мир можем изменить. Но это тоже не так. Нас очень мало. И, самое главное, мы вовсе не такие идеальные, как вы расписали. Да, например, в Убежище, где я жил, общая беда (ну, что надо от людей прятаться, чтобы сюда, или куда похуже, не попасть) сплотила нас. Сделала дружными. Да то, что мы все друг-другу симпатичными кажемсо, свою роль играет, делает нас более доброжелательными к своим. Но даже между нами случаюццо непонятки, то есть недоразумения какие-то. Да и просто, бывает, возникают конфликты. Из-за разных характеров, или ещё из-за чего-то. А в отношении к людям всё ещё сложней. Многие на людей бурчат, недолюбливают. Хуманами называют. В общем, с недоверием относяццо. Так что, всё не так просто.
- Их легко понять, - ответила поузи, - большинство из них мало чего хорошего от людей видели с самого момента трансформации. Так что отсутствие к людям горячей симпатии вполне естественно. Но, тем не менее, пушистики из Убежища не обозлились настолько, чтобы начать мстить, делать людям зло. Этот факт даже директор Нэйрис признаёт. Так что, как только отношение людей хоть немного улучшится, пушистики непременно покажут себя с хорошей стороны. Насчёт же того, что вас мало, то это тоже не страшно. Вы хорошие, добрые существа. Наделенные даром замечать, что чувствуют другие. К тому же, обладающие очень, ОЧЕНЬ привлекательной внешностью, которая располагает к вам людей. И можете употребить свой дар на добро. С помощью эмпатии вы способны заметить, что у кого-то тяжело на душе. А, с помощью симпатичной внешности расположить его к себе и поддержать, утешить. А это многого стоит.
- А так вы это про то, чтобы просто помогать другим в меру своих сил? Ну да, это уже реальней, - согласился Чинк.
- Да-да, я как вырасту, собираюсь стать психоаналитиком. Тогда ко мне вот такие люди, которые нуждаются в помощи, сами приходить будут, - похвастался Арай.
- Умничка Арайчик! – не замедлила похвалить поузи, - Сам этот путь нашел. У тебя, как раз, к этому очень большие способности. Это видно с первого взгляда.
Арай сразу распушистился от этой похвалы. И теперь уже Чинк ощутил нечто похожее на ревность.
- «Тю, вот уж не думал, что у меня есть к такому склонности!» - прпокомментировал он свои чувства, и поспешил исправиться – «Нет уж, пусть котёнок порадуется! Он такой счастливый, когда нравится кому-то! А, после вчерашнего, это ему очень кстати будет. А поузи молодец. Прямо в точку бьёт. Арай просто на седьмом небе от счастья! Хорошая, какая же она хорошая. Ну, просто сказочно хорошая!»
Поузи моментально уловила эту симпатию, и послала белку обрадованную улыбку. Тот засмущался, и поспешил переключить мысли в другое русло:
- «Как нас зовут, она знает. Ну, понятное дело, это ей директор сказал. А как её саму зовут? Что-то она не представилась. Значит надо самим спросить».
- Извините, вижу, вы наши имена знаете, а как вас зовут?
- Ой, извините пушистики, я даже не представилась. Меня зовут Фелисия.
- Красивое имя! – сразу похвалил Арай.
- Спасибо, - отозвалась Фелисия. Этот простой комплимент ей очень понравился.
- «И сама она красивая», - снова подумал Чинк, опять начиная таять, но спохватился, и снова переключил мысли на другое, – «Но, похоже, по отношению к нам она питает много иллюзий. Слишком нас идеализирует. Если так, то, рано, или поздно её ждёт разочарование. Тогда надо этот вопрос прояснить».
- А можно ещё вопрос?
- Ну, разумеется, можно, - с готовностью согласилась поузи.
- Конечно, очень приятно, что вы о нас такого высокого мнения. Я имею в виду антропоморфов в целом. Но вы в курсе, что не все из нас милые и пушистые?
- Да, я прекрасно знаю, что, как и люди, пушистики бывают разные, - серьёзно ответила она.
- Ну, конечно, про Соера же по всем новостям передавали. Про это невозможно не знать, - спохватился Чинк.
- К сожалению, мне знаком не только этот пример нехорошего антропоморфа, - со вздохом уточнила Фелисия.
В этот момент от неё повеяло, смесью отвращения, и разочарования.
- Как?! Кто же из пушистиков мог тебя обидеть?! – возмущённо спросил Арай.
- Может Танис? – предположил Чинк, - Вы говорили, что пробовали ему помочь.
Погрустневшая Фелисия едва заметно кивнула.
- Да, этот может, - согласился Арай, - Вот видишь, Чинк, я же говорил тебе, какой он негодяй!
- Но разве может кто-то из пушистиков, пусть даже такой как Танис, испытывать к вам какие-то негативные чувццтва? – спросил Чинк, и тут же уточнил свой вопрос: - Вы так устроены… То, как вы двигаетесь, выглядите, звук вашего голоса, и даже то, как вы пахнете. Всё это вызывает симпатию. Автоматически. Даже когда не известно, что вы из себя преццтавляете как личность. А вы ещё и как личность просто замечательная! Такая добрая… Вы же любому, даже самому злому пушистику понравитесь! Как вообще возможно, чтобы он вас обидел?
Говорил Чинк с чувством, искренне. Фелисии это понравилось. И, похоже, заметно сгладило неприятное воспоминание. Сквозь печаль стало проглядывать облегчение, которое сменилось новой волной симпатии в адрес Чинка.
- Стопроцентного средства понравится нет, - ответила она, снова опечалившись.
- Если вам неприятно вспоминать, то не рассказывайте, - поспешил отменить расспрос Чинк.
Но поузи хотелось выговориться на этот счёт, и она продолжила:
- Ваш директор узнал обо мне от кого-то знакомого из Института моего города. Я была одной из немногих симбионтов пушистиков, которых обнаружили, и стали обследовать. Я, можно сказать, сама им сдалась. Надеялась, что меня там пустят к пушистикам. К сожалению, я ошиблась. Меня, наоборот, взяли на заметку как ту, которую надо держать от вас подальше. Хорошо хоть, что не оставили в Институте насовсем, или не объявили недееспособной. В общем, отделалась поставкой на учёт у психиатра, как страдающая лёгким помешательством. Официально. Но их начальство, конечно, знает, как всё обстоит на самом деле. «Не всё, но многое», - добавила она тихим чревовещательским голосом, и сразу же продолжила обыкновенным: - Знает, как благоприятно мы влияем на пушистиков. И Нэйрис об этом тоже знал. И, когда меня отпустили, связался со мной, и попросил помочь своему сыну. Танис очень тяжело переносил ограничения, которые налагают на пушистиков. Я, конечно же, с радостью согласилась. И к ним в дом, как будто прислугой устроилась, а на самом деле как психолог для Таниса переехала.
Слушая, достаточно длинный, рассказ поузи, Чинк, наконец, разобрался, почему её голос кажется таким необычным, и, в то же время, приятным. Всё время, когда звучал её голос, очень тихо, на грани слышимости пушистика (человек бы такое точно не уловил), накладывался вибрирующий фоновый звук, - нечто среднее между мурчанием кошки, и воркованием голубя. «Приправленная» этим звуком речь, воспринималась ухом антропоморфов как нечто очень благозвучное. Действующее в гармонии с исходящим от неё запахом. Расслабляющее, успокаивающее, внушающее доверие.
Увлекшись этим открытием, Чинк едва не упустил смысл её рассказа, но, вовремя спохватившись, снова сосредоточился.
- Поначалу, я воспринимала его как просто капризничающего, из-за своих страданий, пушистика. Но, постепенно, его капризы становились всё более сильными. Например, я приготовила вкусный торт. Такой, как он любит. Не хватало лишь одной детали, - свежей вишенки на его вершине. Ну, не продавались зимой в магазинах свежие вишни! – сказала она, отчаянно оправдываясь, - А консервированная ему не понравилась. Он не поверил, что я не смогла найти. Подумал, что раз клубника свежая продаётся, то и вишня быть должна. И рассердился, - в эмоциях рассказчицы стало ярко просматриваться чувство вины, - В общем запустил он моим угощением в стену, - завершила она, ожидая реакции слушателей.
- Какая же гадость, этот Танис! - возмутился Арай.
- Да, крайне неблагодарная тварь! - согласился Чинк, и заметив, что Фелисии их с Араем возмущение принесло заметное облегчение удивлённо подумал: - «Неужели она сама не понимает, что ей так надо наше мнение?!», но вслух задал другой вопрос:
- Значит на него ваша симпатичность не подейццтвовала?
- Нет, ему я тоже понравилась. Но, я долго не могла понять, что воспринимает он меня не как личность, а как собственность, чуть ли не как вещь. Ему было безразлично, что я чувствую.
- Но разве это не сразу было видно?! Вы же чувства умеете различать, наверное, даже лучше, чем пушистики! – продолжал расспрашивать Чинк.
- Этот так, но тогда я была слишком неопытна, и наивна. И неправильно их истолковывала. Всё списывала на то, что всё это капризы из-за ограничений. Поводка, ошейника, - он очень этого стыдился. Особенно, когда его в таком виде встречали на улице бывшие друзья. Очень возмущался, запретами водить машину, и выходить на улицу без сопровождения. Я помогала ему, как могла, но, как потом выяснилось, он воспринимал меня лишь как умелую служанку, которая была обязана выполнять все его прихоти.
- И когда же вы, наконец, разобрались что к чему?
- Однажды, он от меня такого потребовал! О таком даже говорить неприлично… Вот, тогда я всё поняла. Мне стало противно. В тот же день я собрала вещи, и уехала домой.
- Я знал, что он плохой, но чтобы НАСТОЛЬКО! – возмутился Арай, и тут же с сочувствием и тревогой спросил: - А он вас… он вас ещё сильней не обидел? Он же, если чего-то захочет, то просто так не отстанет.
- Нет, у него не получилось, - отмахнулась Фелиция.
Именно отмахнулась, как от чего-то незначительного, а не от чего-то настолько ужасного, что об этом не хочется говорить.
- «Что не получилось?» - подумал Чинк, но уточнять не решился, и постарался догадаться сам: - «Если бы она имела в виду акт насилия, пусть и не совсем завершенный, это выглядело бы как трагедия, а не мелкая неприятность. Значит, она сумела как-то пресечь эту попытку в зародыше. Интересно, как? Такая хрупкая нежная. Как она сумела остановить сильного когтистого антропоморфа?»
Но задать этот вопрос он не успел. Фелилсия выразила, что её действительно волновало:
- Милый, симпатичный пушистик оказался таким отвратительным существом! Для меня это было настоящее крушение мира. Я… я не знаю, чтобы я с собой сделала, если бы меня не поддержали друзья. Такие же симбионты, как я. Они помогли мне увидеть, что даже несколько нехороших пушистиков не перечёркивают тот факт, что в целом пушистики, - очень хорошие и добрые существа. Ведь почти все вы превратились из чувства прекрасного. Захотели стать такими красивыми, и милыми, как вы есть. И лишь некоторые, хотели, чтобы их боялись, и даже такие, в основном хотели стать скорее сильными и красивыми, а не страшными.
- А откуда вы всё это знаете? – спросил Чинк.
- Из разных источников, - расплывчато ответила симбионт, и, не шевеля губами, тихо добавила, - «Это секрет».
- «Прям таки секрет!» - внутренне усмехнулся Чинк, - «Наверное, Ранэк рассказал. Он о нас всё знает».
- Как жалко, что «Общество защиты животных» тогда не работало! Мы бы тогда тоже тебе помогли. Но сейчас мы другим помогаем как раз узнать, какие мы. Сейчас его закрыли. Но, как только снова откроют, мы продолжим помогать. Хоть директор сказал, что у нас от этого будут неприятности, и нам страшно, но мы всё равно будем. Как ты сказала, - пообещал Арай.
На этих словах котёнка, с поузи произошла резкая перемена. Как только она услышала упоминание про «Общество», она что-то вспомнила, встрепенулась. Оттенок печали, симпатия к пушистикам, - всё это задвинулось куда-то на задний план. Их заслонила зашкаливающая забота в адрес Чинка и Арая, и от хрупкой девушки повеяло силой. Она вскочила с кровати, ухватила обоих пушистиков за шкирку (точно так, как только вчера сделал директор), и подняла над полом. Обычно такой приём отключал все эмоции, оставляя только готовность подчиняться. Но, на этот раз, пушистики очень удивились. Одно дело, когда это делает шкафоподобный громила, и совсем другое, когда такое проворачивает хрупкая девушка. Но, когда она, глядя на них снизу вверх, сказала: - «Слушайте меня внимательно!» Это подействовало. Её бирюзовые глаза затмили собой всё окружающее, и пушистики обратились в слух.
- Участвовать в мероприятиях общества вам, действительно, не стоит! – сказала она с совсем не свойственным ей нажимом, и уже мягче добавила, не раскрывая рта: - «По крайней мере, пока всё окончательно не уляжется».
После этого она поставила пушистиков на пол, и те смоги перевести дух, и обнаружить, что, в добавок к страху, участвовать в деятельности общества добавилось ещё и очень сильное желание не поступать вопреки словам поузи.
- А как же ты говорила делать добро, даже когда страшно? – спросил Арай, немного прийдя в себя.
- Это, - совсем другое дело, - начала убеждать поузи, - Помочь, вы всё равно, не сможете. Вас сразу же заберут.
- А если так, то зачем вот это понадобилось? Почему просто не объяснить, если ты нас уважаешь, как разумных существ? Зачем вот это? Кстати, что это было? – выразил недовольство Чинк.
- Это называется «Взгляд», - ответила поузи, - Поверь, мы его используем лишь в крайних случаях. Так просто будет надёжнее.
- Фелисия, неужели вы тоже считаете нас не отдающими отчёт в своих дейццтвиях, что нас надо не убеждать, а заставлять?.. Как директор, - с обидой в голосе спросил её Чинк.
- Нет, пушистик, - стала рьяно оправдываться симбионтша, - Просто я очень беспокоюсь за вас, - в подтверждение своих слов она, и впрямь стала лучиться беспокойством, - Вы очень хорошие, добрые существа, но можете оступиться, и попасть в беду. А я, НИ ЗА ЧТО НА СВЕТЕ, не хочу этого допустить! Пушистики, пожалуйста, не обижайтесь на меня, - стала она просить прямо умоляющим голосом.
С этими словами, она ласково, но настойчиво, усадила их на Чинкову кровать, наклонилась к ним, и стала делать вид, что гладит, на самом деле едва касаясь. И чревовещательно стала говорить:
- «Бросать контакт с друзьями, конечно, не стоит. Продолжайте общаться по телефону. Только, на всякий случай, не по своему, а приобретите специально для этого отдельную карточку. Этого будет достаточно. Тотальную слежку за вами устраивать не собираются», - сказала она деловым тоном, после чего, обычным голосом произнесла:
- Если вы этого избежите, всё будет хорошо. Вот увидите.
И снова перешла на чревовещательный режим, делая вид, что продолжает их молча с умилением гладить:
- «И ещё, Арай, проверь своих знакомых. Кто-то из них предал твою доброту, и доносит в Институт всё, что ты говоришь».
- «Кто?», - читалось в удивлённом взгляде котёнка.
- «Если б я знала. Если б я только знала» - ответила поузи.
В этот момент с ней снова произошла странная перемена. Бирюзовая радужка медленно сменила цвет на красный, и от девушки повеяло гневом и угрозой. Пушистики прекрасно понимали, что это не в их адрес, но им, всё равно, стало не по себе. Фелисия заметила это, и, спохватившись, закрыла глаза. Открыла их уже нормального цвета, и продолжила чревовещать:
- «Пожалуйся, каким мучениям тебя тут подвергли, и заметь, кто из тех, с кем ты общаешся, испытывает чувство вины. Директор, наверх докладывает не всё, но и ему стоит знать поменьше».
- Чуть не забыла! – воскликнула она, - Я же вам туалетные принадлежности принесла. Там зубные щётки с пастой, расчёски…
Подняв из-за тумбочки пакет, она достала из него щётку для шерсти, снова села на кровать, и стала расчёсывать Арая.
- … давай я тебя расчешу!
- «На этой расчёске верхняя накладка снимается. Там я записала свой номер. Позвони мне, пожалуйста, когда узнаешь, кто это».
Увидев обеспокоенный взгляд шистиков, она умилённо воскликнула:
- Какие же вы хорошие! – и тихо добавила: - «Даже о врагах беспокоитесь. Не волнуйтесь. Я не стану монстром. Даже во имя такой великой цели, как помощь вам. Ничего слишком страшного с предателем не случится. Но пусть знает, что обижать беззащитных зверушек НЕ ХОРОШО»
Последнюю фразу она сказала снова с красными глазами и гневом, правда уже не таким сильным. И, быстро вернувшись в нормальное состояние, доброжелательным голосом, стовно ничего не случилось, сказала:
- А ещё я вам поесть принесла. То, что вы любите. Давайте кушать.
Пушистики обратили внимание на еду, и сразу ощутили голод. Тем более, что еда, и правда, была их любимая. Суфле для Арая, и большая миска салата для Чинка. К тому же после неудобного момента возможность прервать разговор, и переключиться на что-то другое пришлась очень кстати. Пушистики похватали свои тарелки, и, с удовольствием принялись за еду. Она, действительно, оказалась очень вкусной.
Спустя немного времени Чинк обнаружил, что Фелисия не просто с умилением наблюдает за их трапезой, а провожает взглядом каждый кусок, и внимательно-внимательно приглядывается к реакции. От минувшего гнева у неё не осталось и следа. Но, всё равно, от такого, пусть и доброжелательного, но очень пристального внимания Чинк едва не подавился очередным куском. Впрочем, поузи тут же отвела взгляд, а Арай, очень вовремя задал вопрос:
- А вот мне интересно, Фелисия, если тебе и другим поузи так нравятся пушистики, то почему вы не стали одними из нас?
- Да, мне очень нравиться то, как вы выглядите. Но своей внешностью я вполне довольна. И, если бы и стала пушисточкой, то только для того, чтобы стать своей среди вас. Мне больше хотелось нравиться вам. А для этого не обязательно самой стать пушистой. Многие мои друзья, не симбионты, а просто любители животных. Животных они очень любят, но сами стать похожими на них не хотят. А нам, симбионтам, понравились именно антропоморфы, и мы почувствовали, что можем так измениться, что будем очень хорошо с вами ладить. Что мы и сделали.
- И правильно сделали! – похвалил котёнок, - Хорошо, что вы есть!
Когда пушистики закончили с едой, поузи, с сожалением, сказала:
- Так не хочется с вами расставаться! Но мне надо посетить ещё двух ваших друзей, которые побывали на этой ужасной экскурсии. Думаю, мы ещё с вами увидимся. Не грустите!
Попрощавшись, она ловко подхватила тарелки на поднос, и удалилась, бросив на прощание полный симпатии взгляд.
Пушистики принялись делиться впечатлениями.
- Как хорошо, что она пришла! Я столько об этом мечтал. А она появилась как раз, когда была нужней всего! – высказался Арай.
- Что верно, то верно, - согласился Чинк, - Мне намного легче стало.
И тут же добавил:
- Но, всё же. Сколько в ней секретов!
Арай на него бросил серьёзный взгляд: «Смотри, мол, не разболтай!»
Чинк понял, и не стал говорить ни про красные глаза, ни про другие особенности. Лишь упомянул то, что и так будет ясно видно на записи:
- Какая она сильная! Подняла меня, будто я ничего не вешу. Может легенда о поузи, которая сломала ошейник пушистика не такая уж и сказка?
- Может быть, поузи, чтобы помогать нам, сделали себе стимулятор, который делает их сильнее? - предположил Арай.
Чинк испуганно втянул в себя воздух:
- Арай, директор же всё это улсышит! Вдруг он расскажет, и симбионтов тоже заберут туда, в подвал!
- Нет. Не расскажет, - Уверенно сказал Арай, - Ему самому то, что там делается, не нравиться. И он ни за что не поступит так с той, кто его сыночку помогала. И тебе. Ведь он считает тебя на него похожим. Потому что Танис тоже белкой был.
- Да, ей туда нельзя. Она такая ранимая! – сказал Чинк не столько для Арая, сколько для директора, и тут вспомнил: - Арай, а Мазалин, кажется, не любит поузи. Вдруг он ей нагрубит!
- Давай посмотрим, чтобы этого не было! – предложил котёнок, тоже этим обеспокоившись.
И они бегом направились в комнату Мазалина. Но она оказалась пуста. Тогда пушистики проследовали к Рыжику. И там выяснили, что их опасения были напрасны. Фелисия сидела на кровати Рыжика, которую хозяин, за неимением стульев, вежливо уступил. А, на полу, спиной к ней, развалился Мазалин, положив голову ей на колени, задрав вверх подбородок, он наслаждался лаской. Бросив взгляд на почти вбежавших, обеспокоенных друзей, он иронично буркнул:
- Зря беспокоитесь. Мне нравиться этот «добрый полицейский»!
- Какой полицейццкий? – спросил Чинк.
- Она же сюда пришла, чтобы вежливо попросить, чтобы мы в «Общество защиты животных» не ходили?
Ограничившись лишь их реакцией, он удовлетворённо кивнул. И сказал, собиравшейся возразить поузи:
- Что и требовалось доказать. Не волнуйся. Я же сказал, что не против «доброго полицейского». Глупо лезть на рожон я не собираюсь. Так что не трать зря слова, и продолжай, пожалуйста, свою терапию.
Поузи послушалась. И не стала спорить. Дальнейший день прошел в приятных беседах с гостьей, которые стали для пушистых настоящим исцелением.