6. ЗИМНЯЯ ЖИЗНЬ ДОМИНО

Пришла зима, и деревенские мальчишки принялись за свою беспорядочную
охоту на лисиц. Пустив вперед двух-трех псов, они плетутся обычно позади
пешком, со своими ружьями.
Однажды на след Домино напала настоящая конная охота с целой сворой
собак, но Домино скрылся в скалах возле реки. С каждым удачным уходом от
своих врагов он становился все сильнее и все лучше умел сбивать с толку
преследователей. Кроме того, он совершенствовался еще и в уменье владеть
собой. Страшный лай громадной собаки пугал его по-прежнему, но Домино
научился преодолевать свой страх, и мужество его все возрастало.
Он вел теперь обычную жизнь одинокого лиса. У него не было норы - лисы
зимой мало живут в норах. Он ложился спать на открытых местах, где защитой
от холода ему служили его пышная, густая шуба и пушистый хвост. А острый
нюх надежно охранял его от приближающейся опасности.
Спал он только днем, на солнце. Таков уже неписаный закон лисиц: "Ночь
существует для охоты, день - для сна". Когда после захода солнца начинало
темнеть, Домино отправлялся на поиски пищи.
Ошибочно думают, будто всякое дикое животное может видеть в
непроглядной тьме; нет, свет ему нужен. Разумеется, он ему нужен гораздо
меньше, чем человеку, но все-таки немного света требуется и для него.
Животное может лучше пробираться ощупью в темноте, чем человек, но все же
оно передвигается лишь ощупью. Животные не любят яркого полуденного света.
Любимое их время - мягкий полумрак. При луне или в звездную ночь зимой,
когда лежит снег, охотиться удобнее всего.
Итак, едва садилось солнце, Домино выходил на охоту. Он бежал рысцой,
держась против ветра, сворачивал в стороны, чтобы обследовать всякую
заманчивую заросль, всякий заросший травой буерак, наведывался во все
места, где ему когда-нибудь посчастливилось прежде, и подбегал ко всякому
приметному столбу, камню или углу ограды понюхать, не побывала ли там
недавно какая-нибудь лисица. Ведь лисицы, подобно собакам и волкам, имеют
обыкновение оставлять свои следы у каждого камня и столба. Затем он бежал
по вершинам холмов, принюхиваясь, не донесется ли с ветром запах
съестного. При малейшем шорохе он останавливался и стоял неподвижно, пока
не убеждался, что ничего не случилось, или подкрадывался, словно кошка,
поближе, чтобы лучше разузнать, в чем дело. Иногда он взбирался на
какое-нибудь пригнувшееся к земле дерево, чтобы осмотреться, или, если
дерева не было, делал высокий дозорный прыжок вверх.
Во время этих ночных походов он вовсе не избегал фермерских дворов,
охраняемых собаками. По мере заселения пустынных мест число лисиц там
увеличивается, так как каждая ферма служит для них источником пищи и
непременно имеет двух-трех постоянных нахлебников лисьей породы. Так и наш
Домино, несмотря на присутствие собак, все-таки бежал от одной фермы к
другой. Если нужно было остерегаться собаки, он останавливался на
некотором расстоянии и вызывающе лаял. Если собака выскакивала на его лай,
он удирал, а если никто не отзывался, он делал вывод, что собака заперта.
Тогда он смело прокрадывался во двор и хватал все, что попадалось.
Разумеется, наилучшей добычей ему казалась жирная курица, которую он
мгновенно заставлял замолчать, сжав ей шею зубами. Но порой Домино
приходилось довольствоваться и брошенными курам объедками хлеба или дохлой
крысой, выброшенной из крысоловки. Он не гнушался даже таскать куски из
свиного корыта.
Почти всегда, хотя и не каждую ночь, он находил съестное, а ведь, в
общем, иметь хороший ужин раз пять в неделю вполне достаточно для того,
чтобы не потерять жира и протянуть зиму.